― Гоуст, Эл, Роуч! Прием! Шепард предатель! Повторяю: Шепард ‒ предатель!!

Голос капитана Джона Прайса произносил слова созвучно свисту пуль 0,357 калибра Magnum'а. 

Роуч. Выстрел в живот. Разорвана двенадцатиперстная кишка, внутреннее кровотечение.

Гоуст поднимает оружие, ACR, не успевая нажать на спусковой крючок. Пуля попадает точно в сердце.

Бам, и вся жизнь пополам. 

Джентльмены закончились, теперь — леди.

Эл, Эл Кураре. Гладко выбритый правый висок, грязные коротко стриженные каштановые волосы закрывают противоположную часть головы, выбиваются из-под шлема. Орехово-зеленые испуганные глаза, длинные ресницы. Поджатые и без того небольшие и некогда розовые губы. Одинокая слеза. Хлюпает веснушчатый курносый нос.

Не солдат. Обыкновенная женщина с целым багажом эмоций.

Зачем же он медлит? Зачем оттягивает момент неминуемой смерти? Конечно, Эл могла бы попытаться убить его сейчас, в эту секунду, но что-то в глубине души подсказывало, что это лишь спровоцирует Шепарда.

Учащенное дыхание, кто-то хватает за руку, заламывает за спину. Крик. Удар ногой в колено неприятеля. Дуло револьвера прямо перед глазами.

― Не повторяй их ошибок, Кураре. Ты все равно умрешь, хотя я могу дать тебе лишних десять минут. 

― Перед смертью не надышишься. 

Дрожащий голос. Солдат опускает на колени, заставляет смотреть, наблюдать, разделять эту участь.

Бездыханные, холодные тела Саймона Райли и Гари Сандерсона лежат рядом друг с другом. Еще живой, из последних сил, Роуч что-то шепчет, глядя на нее. 

Бензин. Прямо в глотку сержанта Сандерсона. Губы не шевелятся, они полыхают огнем.

― С этой можете делать, что хотите ‒ все равно дом свободный остался. Но чтобы потом она была мертва.

Гадкий, противный смех со стороны солдат. Не тем вы служите, парни.

Связывают руки туже прежнего и ведут в чертов дом. Бросают на пол ванны в подвале. Раздевают, не жалея военного снаряжения и обычной, гражданской, одежды. Единственная вещь, оставшаяся в руках ‒ заточенный армейский нож, который все это время нагло прятался под складками одежды.

Острый и красивый билет отсюда.

Четверо. Идиоты. Даже оружие бросили. Нельзя мужчинам долго играть в войну — они дичают со временем, и даже не самая привлекательная женщина становится их объектом вожделения.

Приблизился один, попытался поцеловать и войти в нее. Быстрое движение по горлу, тихий хрип, заглушаемый стоном Эл, кровь на ее груди, рука с ножом спрятана под телом, которое она прижимает к себе, двигаясь тазом и симулируя бурные оргазмы. Свободная рука держит убитого за шею, прижимая к себе. Никто и слова не сказал. 

Нож вошел прямо в живот покойника. Дрожащая рука ищет пистолет и, боже, храни Америку, находит его.

Трое. Времени на проверку магазина нет.

Облизнула губы, один подошел к ней, продолжая трогать свой «инструмент». Отвращение. Удар ножом в пах; ловя момент, Эл делает два выстрела навскидку. Спихивает с себя тело, выхватывает нож и со всей силы вонзает его в глаз кричащего солдата. 

Свобода. Не так ли Прайс говорил им? Знание, что смерть близка, дает свободу. Пожалуй, он был прав.

Занялась переодеванием в чужую одежду. Мало того, что она чужая, так еще и велика ей в раза два! Выбирать не приходится, как говорится. Ищет свой радиопередатчик. Короткими перебежками бежит в дальний домик, маленький сарайчик. Прячется там, пытается связаться с Прайсом. 

― Прайс! Прайс! Прайс, ты слышишь меня? Ответь! Это Кураре.

Повышает голос, но не сильно — могут услышать.

Идут помехи. Голос капитана Прайса пробивается сквозь шум, Эл слышит свое имя. 

Дрожащие ноги переносят тело из стороны в сторону, от стенки к стенке. Сигнал слабый, выходить на улицу слишком рискованно. 

Шум, шум, шум, тихий голос, выстрелы на фоне, шум. 

Есть!

― Кураре, прием! Как слышно?

― Слышу вас, Прайс. Сержант Сандерсон и лейтенант Райли убиты Шепардом. Требую помощи, одна я отсюда не выберусь. 

― Понял, пришлю поддержку с воздуха, жди! 

Облокачивается на стену, облегченно вздыхает, закрывает лицо руками, еще больше размазав грязь по лицу. Этот день скоро закончится.